FALL-WINTER 2023-2024
NONSITE
Название новой коллекции заимствовано у художника Роберта Смитсона и его одноименной серии работ.
Nonsite буквально переводится как «не-место», или место, которое сложно идентифицировать. Смитсон помещал природные материалы из таких не-мест в пространство музея и прилагал
к каждому из них данные об источнике того или иного ископаемого, вплоть до координат.
Так Смитсон размышлял над границами искусства, делая саму природу и творцом, и арт-объектом. Арт-объектом, потому что в музее этот уголь приобретает многогранный смысл. Во-первых, мы начинаем рисовать в голове место, где он находился раньше. Во-вторых, задаемся вопросом, почему художник пытался «структурировать» правильными формами ящиков природу, изначально
не поддаваемую структуризации. В-третьих, отчетливо видим отсылку к линии отношений «природа-человек» с их колоссальным влиянием друг на друга.
Символично, что кампейн мы снимали в одной из парадных Петербурга, то есть поместили
в рукотворное пространство наши «природные материалы» (которые фактически, конечно, тоже рукотворные). Окутывающие красные стены стали синонимом внешнего мира, где иногда все,
чего хочется — уединиться с природой, тихой, как безветренный хвойный лес, или громкой,
как падающий град.
Nonsite буквально переводится как «не-место», или место, которое сложно идентифицировать. Смитсон помещал природные материалы из таких не-мест в пространство музея и прилагал
к каждому из них данные об источнике того или иного ископаемого, вплоть до координат.
Так Смитсон размышлял над границами искусства, делая саму природу и творцом, и арт-объектом. Арт-объектом, потому что в музее этот уголь приобретает многогранный смысл. Во-первых, мы начинаем рисовать в голове место, где он находился раньше. Во-вторых, задаемся вопросом, почему художник пытался «структурировать» правильными формами ящиков природу, изначально
не поддаваемую структуризации. В-третьих, отчетливо видим отсылку к линии отношений «природа-человек» с их колоссальным влиянием друг на друга.
Символично, что кампейн мы снимали в одной из парадных Петербурга, то есть поместили
в рукотворное пространство наши «природные материалы» (которые фактически, конечно, тоже рукотворные). Окутывающие красные стены стали синонимом внешнего мира, где иногда все,
чего хочется — уединиться с природой, тихой, как безветренный хвойный лес, или громкой,
как падающий град.